Преступность просто не укладывается в тоталитарную систему. Причем в любую, независимо от ее базовой идеологии: авторитарные и тоталитарные системы намного эффективнее в подавление преступности, нежели демократические (в частности, при Муссолини сицилианская, неаполитанская и прочие мафии ушли в глубочайшее подполье и немедленно вылезли после ликвидации режима, надо заметить, что и по сей день итальянская мафия настроена весьма антифашистски). Она не укладывается по простой причине — тоталитарные системы не терпят сфер жизни, не находящихся под их контролем (кстати, по той же причине тоталитарные режимы агрессивно-антисексуальны, за редким исключением). Поэтому Советская власть боролась с преступностью не на шутку, загнав ее в маленькую нишу, где на самом деле выжили сильнейшие из бандитов. Эти сильнейшие были слабее режима и не высовывались из своего закутка. Но когда государство сознательно ослабило давление для того, чтобы восстановить законность в судопроизводстве и следствии (до этого врагов — хоть политических, хоть уголовных — давили без оглядки на закон, исход любого следственного дела или судебного процесса мог быть решен по приказу из партийного комитета соответствующего ранга), то из ниши вылезли такие черти, что в рамках законности с ними невозможно было справиться. И как-то к концу 90-х они оказались физически перебитыми — не исключено, что это нынешний режим вел зачистку поля накануне своего прихода к власти, действуя теми же методами, которыми зачищали Яндарбиева, только без проколов, поскольку работал на свеой территории, выбивая тех, кто был невольно выращен Советской властью и вылез из омута при Ельцине.